Я увидел их и понял, что я должен делать. Смочите заостренный конец слюной. Вставьте между зубами, тупой конец держите рядом с десной. И если вам интересно знать, а мне кажется, что интересно, я совершенно нормален. Медведем меня в детстве звала мама, потому что я был неуклюжий и все опрокидывал, а здравоумный я на самом деле потому что я нахожусь в здравом уме и не собираюсь меняться, прибавил он с той самой улыбкой, от которой собеседник внезапно чувствовал, что все будет хорошо. Может, пойдем на пляж и побеседуем? Хотите, я покажу вам сандалии? Они у меня есть. Они говорят, что держат концессионный киоск в соответствии с посланием. Ну, я всетаки принесу сандалии. Как сегодня твои ножки? На песке у меня нет таких странных ощущений. И в воде тоже.
Вода их прекрасно обволакивает. Думаю, это не наша планета. Как ты думаешь, что он имел в виду под посланием? Я сменить имя в контакте бесплатно в виду не сандалии ангельские сандалии оказались обыкновенными босоножками на деревянной подошве. Между прочим, я ничего не пытаюсь доказать. Я ученый и знаю, что такое доказательства. Но я называю себя детским прозвищем, чтобы напомнить себе, что ученый должен уподобиться ребенку. Если он чтото видит, он должен честно в этом признаться, независимо от того, ожидал он это увидеть или нет. Сначала наблюдение, затем анализ и, наконец, испытание. Но наблюдение прежде всего. Иначе вы будете замечать лишь то, что ожидаете увидеть.
Большинство ученых забывают это правило. Позже я покажу вам нечто для подтверждения своих слов. Это позволяет мне, когда я чтото вижу, честно говорить, что именно я вижу. Ученому нельзя обижаться на то, что его считают дураком.
Так или иначе, я думал, что вам интересно на это посмотреть. Ты раньше видела такой сосуд? У меня такой есть. Или по крайней мере был. Рассел стащил его у меня, чтобы хранить в нем мячи для гольфа. Я не знаю, откуда взялся этот сосуд. А у тебя тоже есть? У вас тоже есть такой? Да, хором ответили они. На солнце сосуд запел, зазвенел от яркого света, отбросил на песок и на людей сияющую, радужную тень. Игра ослепительного света и тени в сером стекле заворожила их души.
Эту задачу они сделали почти невыполнимой, хотя теперь я понимаю, что сами они могли с легкостью общаться на нашем языке, если считали это необходимым. У меня оказалась рыбка, и я думал, что с ней делать, а тут как раз подвернулся этот аквариум.
Вы больше ничего с ним не делали? И снова покачал головой. А что случилось вчера вечером? Моя жена как раз уехала пополнить запасы, добавил он. И на миг словно бы ушел в себя. Я мыл его очень тщательно, оченьочень тщательно, стер все следы зародышей пшеницы, потом, малопомалу внимательно поворачивая сосуд, медленно вытер его тканью из стопроцентного хлопка. Потом поднес к уху. Шум волн, разбивающихся о те далекие берега, куда даже мысль не долетает. Немые раскаты грома в морских пучинах. И сквозь этот шум взывающие голоса, то ли голоса, то ли так, переливчатые трели, не речь речушка, полуозвученное журчание мыслей. Приветствия, волны приветствий, прихлынут и уносятся назад, в невнятицу, слова бьются о преграду и рассыпаются веерами брызг. Планета, которую неописуемым образом обнаружили, на которую неописуемым образом попали, неописуемо влажная, песнь воды.
